Геополитика и Майдан

Механизм кризиса. И что нужно сделать, чтобы не исчезнуть из истории?

Наиболее сенсационным в 2017 году (в само его начале) стал арест заместителя руководителя Администрации президента Баглана Майлыбаева. Это знаковая персона для всего журналистского сообщества Казахстана, ведь, несмотря на молодость, в кратчайшие сроки выжег напалмом весь информационный рынок страны, прекратив существование критичных в отношении власти СМИ и подавив оставшихся в живых. Пара-тройка вольнодумных (много о себе думающих) информационных источников осталось, да что толку? Майлыбаева уже осудили в закрытом режиме, однако, несмотря на громкие обвинения в разглашении госсекретов и расхищении бюджетных средств, дали немного — пять лет тюрьмы.Ну а гражданская активность, как та сочащаяся вода, которая всегда найдет себе дорогу,  переместилась в социальные сети и… стала еще менее контролируемой. По той простой причине, что те СМИ, которые давали трибуну активистам, тем не менее все же были скованы рамками законодательства. Иными словами, СМИ придерживались неких рамок, которых соцсеть, в свою очередь, зачастую игнорирует… Получается, что если, скажем, бумажные СМИ каким-то образом институциолизировали высказываемый протест, то виртуальная сеть дает в этом смысле просто море разливанное всяких оголтелостей. Теперь вот у власти (и не только казахстанской!!!) головная боль – что делать с тем же Фейсбуком, различными мессенджерами?.. В результате мы получили земельные протесты в 2016 году, и срочно пришлось ужесточать наказания за распространение слухов и неподтвержденной информации. Если раньше существовал какой-то фильтр, то теперь всем потенциальным любителям взобраться на баррикаду (страницу газеты, вроде почившей в бозе «Свободы слова») приходиться грозить уголовным наказанием и приводить эти угрозы в действие. В результате Казахстан уже к 2017 году приобрел окрас репрессивного государства, причем не только снаружи, но и изнутри — общество понимает, что мы заплыли куда-то не туда и выражает свое непонимание и возмущение подобным фактом в социальных сетях, все менее стесняясь в выражениях.

В Казахстане протестный запал общественного мнения практически полностью перекочевал в соцсети...

Сие уже бросается в глаза не тонко - сменилось целое поколение, произошли подвижки в общественном сознании, история пересмотрена, переставлены акценты, сменились симпатии - как раз в сторону советского строя, конечно, не реального, а идеализированного. Но нынешняя действительность такова, что золотой век у нас, действительно позади, а не сейчас или впереди, как бы нам не вещали: Сталин, Берия, ГУЛАГ, тоталитаризм, репрессии, неэффективно... У меня одно объяснение: эта форма либерализма не выросла на отечественной почве, не отвечает потребности общества, она была внедрена как набор штампов и в таком виде кодифицировалась как догматы веры, как то, что не может быть исправлено или адаптировано к современности. Достаточно сравнить догматы либерализма с догматами марксизма за 30 лет, с 1917 по 1947. Большевики успели за тридцать летпоставить марксизм с ног на голову - совершенно справедливо, так как Маркс не писал о победе революции в аграрной стране, отказать от прочих догматов, придумать свои, провести индустриализаци, выстоять во враждебном окружении и стать силой, борющейся за всемирное господство. Даже страшно представить, если бы большевики тридцать лет уныло повторяли: царизм, каторга, Николай Кровавый, сатрапы... В 1947 году победы были настолько впечатляющими, что о царской России никто уже не вспоминал, это была далекая история.

Опросы, проведенные в Турции американской компанией по изучению общественного мнения Pew, показывают, что США считают угрозой для безопасности страны 72 процента турок. Это абсолютный мировой рекорд. Отказ Вашингтона официально поддержать референдум в Иракском Курдистане в Турции мало кого убедил. Там полагают, что без молчаливого согласия американцев иракские курды вообще едва ли отважились бы пойти на референдум. Примечательно, что не только Эрдоган, но и оппозиционно настроенные к нему турецкие националисты крайне критичны по отношению к курдской политике США. Они считают, что, заигрывая с курдами, Вашингтон осуществляет свою долгосрочную стратегию по созданию "второго Израиля" на Ближнем Востоке. Их особое раздражение вызывает включение в зону референдума богатого нефтью Киркука –традиционно "туркоманского города", как они считают.

Может возникнуть вопрос: насколько устойчивы эти перемены в отношениях двух стран и в настроениях турецкого общества? Не произойдет ли отказа от них при следующем поколении политиков? Думается, что здесь все же речь идет о проявлении глубинных закономерностей. Тех послевоенных угроз безопасности Турции, которые когда-то подтолкнули ее к тесной интеграции в западные структуры, включая НАТО, на сегодняшний день просто не существует. Их новое появление не предвидится. Все реальные опасности для Турции возникают совсем с другого направления – ближневосточного. И появляются они во многом как результат деятельности западных союзников Анкары, которые для нее вместо поставщиков безопасности превращаются в источники дестабилизации. Впору говорить не о совместной обороне с ними, а о защите от них.

Айдос Садыков, Жанна Бота (она же – Жанара Ахмет), Ермек Нарымбаев (правда, этот деятель по каким-то причинам отошел от Аблязова, за что сейчас критикуется упомянутыми Жанной и Айдосом). Жидковато, но  это — наиболее раскрученные персонажи нынешнего зародыша аблязовского ДВК-2. А есть и менее известные, но, тем не менее, интересные личности.  Как, например, оппозиционный деятель и член ДВК Жандос Кашкимбаев, отметившийся в июне этого года одиночным пикетом в Цюрихе. Кашкимбаев протестовал против вывоза бомжей из Астаны накануне ЭКСПО. Протест был проведен у офиса Human Rights Watch. Конечно, формальная логика предполагает, что с таким протестом надо выходить не на улицы Цюриха, а на улицы непосредственно Астаны, но Жандос Кашкимбаев в этом смысле достаточно опытный оппозиционер, и подставляться под казахстанское правосудие лишний раз не будет. Ниже приводятся несколько фактов из прошлой оппозиционной деятельности этого «борца с режимом».

Александр Поткин, задержанный 15 октября 2014 года в связи с уголовным делом в отношении казахского банкира и политика Мухтара Аблязова и группы связанных с ним лиц по факту хищения средств в БТА-банке, получил вдогонку еще и обвинение в экстремизме. По заказу беглого банкира русский националист готовил проект «Злой казах» для подготовки цветной революции. Тренинги по данному проекту проводились в Кыргызстане, где местные знают толк в переворотах. Наконец, Поткину было предъявлено обвинение в призывах к экстремистской деятельности (ст.280 УК РФ). Поводом для обвинения стал видеосюжет из документального проекта «Срок», который ставил целью показать деятельность лидеров внесистемной оппозиции.Так вот, в России плавный рост числа дел об экстремизме наблюдался на протяжении последних 10 лет, а в 2014–2015 гг. был взрывным. Социологи связывают это явление с ростом радикальных высказываний в интернете – такие дела составляют до 85%, хотя первоначально дела об экстремизме были связаны с насильственными преступлениями. Статистика показывает, что в России в большей степени, чем в Казахстане, склонны подавлять свободу высказываний в социальных сетях, хотя пик подобных уголовных дел совпадает. В Казахстане примерно на этот же период пришлось три резонансных судебных разбирательства по факту разжигания межнациональной розни в социальных сетях. А вот уже 2016 год у нас стал временем подавления протестной активности, проявленной в земельном вопросе. И даже сейчас, в ходе обсуждения перехода казахского языка на латинскую графику, межнациональные выпады практически не отмечаются. Разве что у фейковых аккаунтов, но подобный троллинг является, скорее, не целенаправленной деятельностью, а побочным эффектом. Несколько неудачников под масками решили вывалить на публику свое дурнопахнущее естество. Однако не стоит отвергать то обстоятельство, что пока Мухтар Аблязов грезит о казахстанской революции, вероятность повторного использования русских националистов для подготовки в Казахстане дестабилизации по межнациональному признаку остается достаточно высокой. 

Политолог Султанбек Султангалиев, комментируя ситуацию с Дутбаевым, Токмади и Мамаем, обращает внимание на то, что эти громкие дела не привлекли внимания казахстанской общественности, как того стоило бы ожидать: «Причина заключается, скорее всего, в том, что общество волнуют более насущные проблемы, связанные с падением курса национальной валюты, ростом цен на продукты и бензин, ожиданием повышения тарифов на коммунальные услуги и т.д. Исполнительная власть подбросила дополнительные темы для острой дискуссии: проблем связанных с текущим состоянием образования, реформой в сфере здравоохранения, а так же началом практического перехода казахского языка к латинице, проявившегося в презентации рабочего варианта нового казахского алфавита», - говорит эксперт. Султангалиев уверен, что вышеназванные уголовные дела и судебные процессы призваны окончательно зачистить аблязовское кадровое наследие и его личные связи в Казахстане, что почему-то представляется Акорде особенно важным в переходный транзитный период. «Если дело Токмади, а вернее его изнанка, связанная с убийством Татишева, носит откровенно уголовный характер и призвано в идеологическом плане окончательно свести на нет репутацию беглого банкира, то процессы над Мамаем и Дутбаевым при всем их внешнем сходстве в политическом плане имеет разнонаправленное действие. Суд над Мамаем – это предупредительный сигнал творческой интеллигенции и журналистскому сообществу о необходимости лояльности, а также о дистанцировании от политических вопросов. Политический подтекст осуждения Нуртая Дутбаева обращен в первую очередь управленческой элите страны всех уровней», - поясняет политолог. Следует, пожалуй, сделать еще одну ремарку, связанную с предъявленным Нартаю Дутбаеву обвинением. В нынешнем году в Казахстане в активный обиход вошла уголовная статья о разглашении госсекретов, причем общественное мнение с готовностью интегрировало в свое сознание образ госизменника, агента спецслужб иностранных государств, внедренного в госаппарат.

Глобализация проблем безопасности привела к расширению политической повестки дня. Трансформация мирового порядка, усиление конкуренции за мировые ресурсы, поиск альтернативных сценариев развития государств, асимметрия восприятия национальных приоритетов, рост религиозного радикализма, сепаратистских движений, трансграничных вызовов и угроз в сфере кибербезопасности актуализируют дискуссию о факторах и уязвимостях ЕАЭС. Страны Евразийского экономического союза должны выработать подходы и ответ на ряд вызовов современности:  миграционные вызовы, радикализация ислама, военизация исламистов, проблемы обеспечения коллективной безопасности.

Доминирующая концепция представляет ЦАР как пять «станов», одинаковых в своем постсоветском и азиатском убожестве. Бытующие медийные и политические мифы изображают их бесперспективными, экономически неразвитыми, нестабильными и тоталитарными. Основная причина такого поверхностного анализа — это даже не недостаток компетенции или информации, который существует только относительно Туркмении. Скорее, это шаблон — традиционное стремление рассматривать страны ЦАР как площадку для «Большой игры». Регион обычно подают как объект, на котором осуществляют свою политику те или иные нерегиональные силы (Россия, США, ЕС, Китай, Турция и др.). Соответственно, немногие из исследователей рассматривают внутреннюю динамику развития центральноазиатских стран или просто мало знают о ней. В этой статье мы постараемся рассказать о противоположном подходе — о новом свежем взгляде на ЦАР изнутри самого региона и о тех скрытых факторах, которые существенно стабилизируют данные страны и их политические режимы. Мы представляем совокупность взглядов двух профессиональных аналитиков из разных стран, которые два десятилетия успешно работают внутри самого региона ЦА и получают информацию из первых рук. Причем со всех уровней — от полевых исследований до верхних этажей власти. Надеемся, что наш новый взгляд на ЦАР будет вам интересен.